Школьная практика по литературе иногда бывает фантастически интересной. Так было, например, когда летали на Бородинское поле смотреть сначала голограмму битвы, а потом — голограмму её отражения Львом Толстым. Или когда была экскурсия по сёлам Рыбновского района, близ Рязани, — по тем самым, с которых Есенин писал своё Радово. Одно большое село на крутом берегу Оки целый день было в распоряжении школьников, населённое голограммами есенинских персонажей.
Но даже в двадцать втором веке практика иногда бывает довольно занудной. Как сегодня.
Пыли в архивах давно нет: кондиционеры и миниатюрные роботы знают своё дело. Но возиться с горами неоцифрованных документов, ползать по складным лестницам, таская их в узких проходах между стеллажами, где не развернёшься… Да разве можно найти что-нибудь интересное в этих грудах бухгалтерской отчётности, любовных записок, неумелых рисунков на полях конспектов и набросков? Или, скажем, в стопке учебных пособий, которые никто никогда не читал, потому что они издавались исключительно для прохождения конкурса на замещение некой вакантной должности?
В двух стеллажах от Алисы вдруг раздался звонкий хохот.
— Алиса! Ты где там?
— Тут.
— Не знаешь, случайно, что это за персонаж — дочка Ингвара Дрейка?
— Какого Дрейка? Пирата? Его же Фрэнсисом звали.
— Иди скорей сюда! — Это, конечно, был Джавад Рахимов. Он самый внимательный. Ему всегда попадается что-нибудь такое, что попадается и всем остальным, но все остальные это «что-нибудь» не замечают.
Джавад висел на допотопной алюминиевой стремянке, окружённый стайкой ребят и девчонок. В руках у него была сделанная на древнем лазерном принтере распечатка — пожелтевшая от времени, со следами ржавчины от скобы, скреплявшей листы. Джавад с пафосом зачитывал финал «ТУПИКа».
Все присутствующие, кроме самого Джавада, были твёрдо уверены, что их разыгрывают, причём не очень удачно. Командор Дрейк и его дочка — ладно, куда ни шло. Совпадение. Но Ричард Сторм — это уже неприкрытая пародия на Темпеста, куратора их класса от МИВа. Не говоря уж о Комитете Тайн и Чудес — любимом объекте беззлобных анекдотов грядущего века.
Всё понятно: Джавад выдумывает на ходу.
— Нате. Убедитесь сами, — обиделся Джавад.
— Здорово ты всё это подделал, — с уважением сказал Аркаша Сапожков. — Молодец. Надо будет показать Каролине. Право руководить новогодним капустником ты завоевал. Такова моя оценка твоего труда.
— Держи, Алиса. Отсканируй. Не пожалеешь, — сказал Джавад, не уделяя внимания Аркаше.
В тетрадке, некогда скреплённой за угол стальной скобой, было страниц тридцать. Текст был выведен кириллицей, что, конечно же, должно было подтверждать его древность. Шрифт был крупный. И объяснений тому было два.
Алиса думала, что Джаваду было лень сочинять слишком много.
На самом же деле то была часть экземпляра рукописи, который некогда был распечатан, прочтён и безжалостно раскритикован самим академиком Макаровым, одним из основоположников научной теории тайн и чудес. Распечатка, завалявшаяся среди его бумаг, не была им выброшена лишь потому, что из-за слабого зрения он всякий раз принимал её то за какую-нибудь статью из Интернета, то за реферат, который надо будет проверить и вернуть студенту. После его смерти (эх…) она в числе прочих бумаг попала в архив, где и пролежала с миром немногим меньше столетия.
Вернувшись из архива, аккуратная Алиса попросила домашнего робота Полю прочесть распечатку, запомнить её и переслать текст в её, Алисин, биочип. Уже латиницей. Немножко смущало то, что в тексте попадались детали, которые вообще-то Джаваду не могли быть известны; но, надо полагать, это не более чем совпадения. В конце концов, их там совсем немного.
Жаль, отчитаться за практику в архиве этим материалом не удастся.
Правда, среди бумаг Макарова Алиса обнаружила несколько романтических стишков, довольно неплохих для любителя. Стихи удалось датировать студенческими годами знаменитого учёного. Авторство, скорее всего, принадлежало именно ему.
Когда это, скажите на милость, Алиса удовлетворялась формулировкой «скорее всего»?
Компьютерный анализ текстов не отвергал, но и не подтверждал это предположение. Слишком короткими были стишки. Оставалось попробовать поглядеть, кто их пишет.
Для этого вовсе не обязательно лететь в прошлое. Бумага содержит некоторое количество воды, а та благодаря водородным связям обладает способностью фотографировать происходящее вокруг. И эту информацию можно проявить.
Требуемая для этого аппаратура есть в лаборатории инфраструктуры науки — короче, в ЛабИРИНТе.
Алиса любит ЛабИРИНТ за то, что расположен он на верхнем этаже института, под прозрачной крышей, а его маленькие уютные комнатки с тонкими прозрачными звукопоглощающими перегородками и впрямь напоминают лабиринт. Летом крыша откидывается, и по лаборатории гуляет свежий волжский ветер. Зимой роботы скидывают с неё снег, и над головой, едва погасишь свет, вспыхивают ласковыми огоньками и озорно подмигивают знакомые узоры созвездий родной Галактики. Воздух пахнет хвоей и инеем — что с того, что инею не положено иметь запаха?
В лаборатории, как обычно, было пусто. Все в поле, как говорят профессионалы-временщики. В поле — значит, в прошлом.
Алиса попросила свой биочип зарегистрировать её в реестре посетителей, включила настольный светильник — не хотелось заглушать свет звёзд — и принялась настраивать гидровизуализатор на требуемую эпоху. Это было нетрудно: не один десяток лет пролежала рукопись в архиве, зажатая меж другими документами, так что почти вся водородная память бумаги хранила расплывчатые отпечатки далёких дней конца позапрошлого века.
Хоть отпечатки и были расплывчатыми, сомнений не было: строчный литерный принтер мини-ЭВМ СМ‑4‑20 вывел на эти листы текст стихов Константина Макарова — впоследствии академика, а в те дни — студента и по совместительству оператора «эсэмки». Один из листов помнил, как студент Костя Макаров, по прозвищу Макарон, правит зеленоватые строфы на шестнадцатистрочном дисплее Videoton венгерского производства.
Это уже было весомым материалом к отчёту о практике. Каролина Павловна будет довольна.
Теперь, конечно же, следовало посмотреть, как Джавад готовит свой розыгрыш — поймать мистификатора с поличным, прижать его к стенке и вывести на чистую воду!
Но бумага помнила Джавада лишь с того момента, когда он взял распечатку в архиве.
А вот в начале прошлого века она помнила всё того же академика Макарова — повзрослевшего, с округлым брюшком, ссутулившегося и какого-то обозлённого.
Макаров вообще фигура таинственная. Ведь авторство теории тайны принадлежит именно ему. Вдруг он и впрямь был как-то связан с МИВом? Или даже с КТЧ? Было бы интересно найти остальные главы этой глуповатой, но подозрительно насыщенной реальными фактами повести.
Выходит, Макаров не только стишки писал. Хотя стишки у него, пожалуй, лучше выходили. А может, он просто с возрастом стал занудой. В старину такое часто случалось с учёными.
В мыслях Алисы проскочила мимоходом гипотеза, что Макаров, пожалуй, мог распечатать текст, выкачанный с какой-нибудь тогдашней онлайновой библиотеки. Но эта гипотеза тут же была отсечена бритвой Оккама — надёжным орудием против ничем не подкреплённых домыслов.
Всё. Можно идти домой. Гидровизуализатор выключен, свет погаснет автоматически. Наоборот, надо попросить местный компьютер не включать свет в коридоре.
Звёзды. Бледный круг, бережно укутывающий юный серп месяца. Прозрачная пелена облаков.
Скатившись по перилам на первый этаж — а это в будущем делать куда труднее, чем здесь: лестницы круче, — Алиса поспешила к выходу. Время было уже позднее. Никого. Сильвер — и тот отлучился поменять себе атомную батарейку.
Тихо.
Тихо?
Какой-то шорох?
Очень хорошо, что Алиса попросила компьютер не включать свет и путешествовала по коридорам МИВа впотьмах. Иначе её, конечно же, заметили бы. И на этом месте наша история могла бы внезапно кончиться. Кто бы её тогда стал читать?
Две тени быстро пересекли вестибюль и бесшумно покатились к лестнице, ведущей в подвал.
А о подвалах МИВа сказ отдельный…
Нетрудно было догадаться, что эти двое проникли сюда в разгар рабочего дня, затаились в одной из подсобок и вот, дождавшись темноты, приступили к выполнению своего замысла.
Алиса не дыша последовала за тенями.
— Первые четыре подземных уровня заняты энергосистемами Машины, — шептала одна тень другой на космолингве. — Нам надо глубже.
— Сколько их всего?
— Мне известно о двадцати, хотя мало кто из работающих здесь знает об уровнях глубже четвёртого. Не так давно их и было четыре. Самый глубокий из них покоится на иридиевой платформе, изолирующей энергоустановки от влияния геофизических процессов. Тоннель под плиту из главного здания был проложен не более года назад, но помещения там были и встарь: в них можно было попасть лишь с левого берега Волги.
— Думаешь, там стоит железяка вроде той, что на планете Баль?
— Да. Стоит. Только не работает. Пока не работает, — в последней фразе отчётливо звучала безадресная угроза вперемешку с нескрываемым торжеством.
— Значит, двадцать ярусов? Лабиринт как в гробнице фараона, Крыс. Найдём ли там искомое? В ловушку не попадём, а?
— Весельчак, не трусь. Считай, что уже нашли. Их агрегат занимает всё это пространство.
— Бальский Генератор можно уместить в чемоданчик, — с недоверием в голосе произнесла обширная тень, которую её визави назвал Весельчаком.
— Наши предки использовали гиперселенитовый сердечник. Местным такие технологии ещё не снились. Они даже гиперэргоген толком не научились делать.
— У нас с тобой тоже не вышло.
— Увы. В нас осталось слишком мало от былого Монокосма.
До этого места Алисе было понятно почти всё. Она стала нечаянной свидетельницей то ли похищения, то ли тайного использования оборудования МИВа — не того ли самого Генератора Времени, о котором говорил Петров?
Интересно, что мог иметь в виду директор под Генератором Времени, если допустить, что не всё сказанное им — правда? Он, конечно, честный человек, но сам же сказал, что Генератор — тайна! Значит, информация о нём не может быть достоверной. Алиса — начитанная девочка. Принципы исследования тайн и чудес известны ей не хуже, чем нам с вами — положение в Солнечной системе Тритона и Нереиды или, скажем, Миссисипи и Миссури.
— Ты знаешь, как его запустить? — спросил Весельчак.
— Не имею понятия.
— Так объясни мне, наконец, какого чёрта мы туда лезем?
— Наберись терпения, бурдюк с квантовой жидкостью. Для того и лезем — узнать, как его запустить.
Диалог прервался. Тени скользили вглубь — два бледных пятна во тьме подземного коридора. Алиса — вслед, рискуя заблудиться.
— Скорее всего, его никак не запустить, — некоторое время спустя вновь послышалась речь Крыса.
Как хорошо, что пол покрыт такими мягкими плитками! Можно бежать совершенно бесшумно.
— Затем, что его сначала надо отправить в прошлое, — ответил тот же голос на фразу, которую Алиса не разобрала. — Он должен включиться только после переброски.
Опять неразборчивая реплика Весельчака.
— Скорее всего, они его никогда не включат. Им-то зачем? Я вообще не могу понять их мотивы. Очевидно, о Крóкрысском импульсе они понятия не имеют. Но риск должны же осознавать?
Короткая вспышка. Запах горелой пластмассы. Скрежет.
— Спешить с запуском они не будут, — продолжил Крыс. — Однажды земляне поймут, что Время генерируется другим устройством, и откажутся от этой затеи. Но вряд ли они поймут это скоро. Так что нам с тобой тоже некуда спешить, Весельчак.
Следующие несколько минут протекли в полной тишине, и Алисино благоразумие стало помаленьку брать верх над любопытством.
Надо подняться наверх, рассказать всё Сильверу — пусть блокирует подвал и вызовет оперативников. Никуда пираты не денутся.
Пираты… Кто бы мог представить себе встречу с настоящими пиратами на Земле, в двадцать втором веке? «Вот это да… ребята вряд ли поверят. Ну и ладно, не очень-то и надо. И Джавада я не разоблачила… Нет, подумать только, какая ерунда лезет в голову в такую минуту!»
Сильвер, конечно же, не поверил Алисе. Решил, что ей всё просто показалось.
Но в остальном поступил вполне разумно.
Он не стал включать свет в подвалах, не стал поднимать панику и отрывать оперативников ИнтерГПола от важного дела — шахматного турнира. Он просто блокировал выходы из подземных помещений и включил инфракрасные системы наблюдения. Затем отправился посмотреть, что же могло встревожить Алису.
Алиса, разумеется, увязалась за ним.
В подвале не было никого. Очевидно, пираты что-то заподозрили.
В одном месте почему-то перегорели провода резервной линии передачи данных компьютерной сети.
— Сильвер, а не могли они воспользоваться Машиной?
— Полно тебе, там же биометрическая аутентификация! Не говори ерунды.
— Как знаешь, — ответила Алиса. Она понимала, что настаивать глупо. Кто тогда, в 2131 году, мог догадаться, что подделка радужной оболочки глаз Ричарда Темпеста — для крокров дело нескольких минут? — Я пошла. Привет.
Завтра она всё расскажет академику Петрову. Только он, наверное, тоже не поверит. Тогда… Тогда у неё будет карт-бланш на самостоятельное расследование.
— Сильвер, я, пожалуй, всё-таки поднимусь к резервной кабине, а?
Кабины времени, настроенные на терминалы в разных эпохах, стояли на цокольном этаже. В подвале было ещё две резервных кабины, обычно не использовавшихся никем, кроме инженеров-наладчиков. Пираты — если они не умеют становиться невидимыми — могли исчезнуть только через одну из них. Если умеют — тогда они могут теперь быть где угодно, на любом этаже института.
— Ступай, — ответил вахтёр. — Только без глупостей.
— Ты можешь отсюда отключить Машину?
— Нет, не могу. Это же не освещение коридора. Мои алгоритмы слишком примитивны для принятия столь ответственных решений, и к управлению Машиной у меня допуска нет. Представь себе: я её отключил, а как раз в этот момент сюда едет Светлана из мезозоя. Кстати, — встрепенулся робот, — а отчего ты об этом спросила?
— Не собираюсь я никуда улетать. Честное слово. Но у меня есть подозрение, что сюда вот-вот должен кто-нибудь прилететь.
— Ступай.
Роботу не пристало препятствовать человеку, пока тот не нарушает правил, за соблюдением которых следит робот.
И Алиса спустилась на второй ярус. Здесь она прекрасно ориентировалась в темноте; да и темнота была не такой непроницаемой, как внизу, где были пираты. Тут и там светились дисплеи, индикаторы, пучки оптических кабелей… Вот машинный зал, а вот и кабины. Очевидно, одной из них и впрямь недавно воспользовались: счётчик гиперэргогена, источника энергии для основного узла Машины — генератора массы, продолжал отсчёт расхода. Машина, по-видимому, работала на стабилизацию хронополя, возмущённого переброской. Хотя нет, не похоже… Слишком большой расход. Такой бывает при возвращении кабины из прошлого.
Вдруг всё изменилось. Вспыхнул свет.
В зал без теней — казалось, что светился сам воздух — из дальней от Алисы кабины шагнули три фигуры. Двое в красных комбинезонах. Одна — в чёрном.
Счётчик гиперэргогена застыл.
Значит, хронавты прибыли из будущего.
Алиса узнала двоих. Вот Светлана Гейл. Справа от неё — рослый чернобровый аспирант лаборатории межвременного транспорта. Его зовут Сергеем. Третий, чёрный, без лица, держал в руке парализующий бластер.
— Алиса? — удивилась Светлана. — Так вот почему… — и осеклась.
— Что здесь происходит? — спросила Алиса.
— Можешь посмотреть. У тебя есть минут пять. Но ещё четверть часа спустя ты должна быть отсюда не ближе Москвы, поняла?
— Ничего не поняла, — обиделась Алиса.
— Извини, сегодня я не буду тебе объяснять. Видишь, кто с нами?
— Он из КТЧ, да?
— Не он, а она, но это не меняет дела. Ты правильно уловила суть.
Тут первая кабина заполнилась серым туманом, в котором вскоре обнаружился силуэт растерянного мальчишки лет тринадцати.
— Вот те на! Ты откуда? — удивилась Алиса. — Как тебя зовут?
— Остапом меня звать. Куда это меня занесло?
Подросток недоуменно шарил взглядом по сторонам.
Алиса раскрыла было рот для ответа, но Светлана знаком приказала ей молчать.
— Здравствуй, Остап. Я ждала тебя, — обратилась она к подростку.
— Кто вы все такие? Где я? Что это было?
— Думаю, тебе проще будет считать, что это сон, — улыбнулась Светлана.
Парень молча хлопал испуганно-любопытными глазами, то ли растерянно оглядываясь, то ли стараясь получше запомнить место, где он очутился.
— Ты ждёшь взыскания. Не жди. Не будет взыскания, — сказал аспирант. — Лучше слушай и запоминай. Сейчас я расскажу одну историю, которой на самом деле не было и не будет.
— На что мне она, если её не было и не будет? — удивился Остап.
— На всякий случай. Если случай подвернётся — а подвернуться он может лет через двадцать пять, — ты расскажешь её тем, кто захочет её услышать. Можешь добавить что-нибудь от себя для красного словца. Но то, что я тебе скажу — смотри не забудь и не перепутай!
— Беги, — шепнула Алисе Светлана. Тебе пора.
Алиса исчезла в коридоре, а минут пятнадцать спустя вновь была в зале без теней. Она явилась из той же кабины времени, что доставила двоих временщиков и комитетчицу. Светлану Алисино упрямство ничуть не рассердило: казалось, она как раз ждала её появления.
За прошедшее время Алиса успела переодеться в красный комбинезон, такой же, как у других временщиков, а на груди её появился кулон из двух блестящих гранёных камушков, менявших цвет в такт эмоциям Остапа, явно обрадованного её возвращением.
— Скажи, ты кто такая? — обратился к Алисе Остап.
Алиса улыбнулась ему, но промолчала.
— Нетудыхата, не отвлекаться, — бодро скомандовал Сергей. — Слушать дальше!
— Вы такое наговорили, что лучше и вовсе не слышать. А главное, зачем?
— Мы, те, кого ты встретил в своём сне — ведь это всего лишь сон, ты понял, да? — участники проекта, цели которого, как мы знаем, схожи с твоей надеждой. Считай, что ты у нас в резерве. Быть может, тебе удастся помочь нам. Всем четверым, кого ты здесь видишь перед собой.
— Что, и ей вот? Она что, тоже в этом… проекте?
— Да. Видишь, она уже вернулась.
— То есть то, что вы мне говорили, — это всё о ней, да? — Остап кивнул на Алису.
Алису это малость задело, но она тут же сообразила, что Остап не знает её имени. Интересно, догадается или нет? Она-то знала и имя, и фамилию. Остап его зовут. Остап Нетудыхата, из Харкива, из двадцатого века. Так изменился… При других обстоятельствах вряд ли узнала бы.
— Да, Остап. Обо мне. Только этого на самом деле не было. Это могло бы произойти. Но не произошло.
— А что тогда произошло?
— Потерпи. Узнаешь, — сказала Светлана.
— Четверть века? — Остап сделал обиженное лицо.
— Время пролетит очень быстро, — сказала Алиса и положила руку ему на плечо. — Спасибо тебе.
— За что? Я ж ещё могу вам не понадобиться.
— За терпение. Ты будешь хранить наш секрет многие годы, а скорее всего, всю жизнь. Это трудно, Остап. Но мы знаем, что ты справился, — ответила Светлана.
— Не сходятся у вас концы с концами, — мрачно проговорил Остап. — То вы не знаете, понадобился я вам или нет, то знаете, что справился. Вы сами откуда? Из будущего? Или с другой планеты?
— Мы — отсюда, — сказал Сергей. — Больше ничего не могу тебе сказать. Извини. Ты и так знаешь слишком много, чтобы это знание не стало причиной некоторых неприятностей.
— Каких? — насторожился Остап.
— Хочешь знать ещё больше? — спросил Сергей и серьёзно посмотрел в глаза своему собеседнику.
— Это… Можно посмотреть, как тут у вас всё?
— Ничего особенного, — отрезала Алиса. Ей было отчего-то непросто говорить на эту тему.
— А ты в космос летала?
— Тебе же Сергей рассказывал!
— Странные у вас украшения. Можно взглянуть? Одним глазком? — рука Остапа протянулась к Алисиному кулону, но девочка отпрянула в сторону неуловимым мгновенным движением.
Остап изобразил кислое лицо. Алисе стало жаль его. Она украдкой взглянула на комитетчицу. Та, надо полагать, задумалась, потом едва заметно кивнула.
— На, — Алиса шагнула к Остапу. — Ты угадал, одним глазом надо. Вот так, — она поднесла к правому глазу острую грань кристалла.
Пришелец осторожно снял кристалл с Алисиной шеи, взял его двумя пальцами и заглянул внутрь. Ему открылась объёмная картина прозрачного купола под небом чужой планеты…
— Тебе пора, Остап, — сказала комитетчица. — Вот сюда.
— До свидания? — спросил мальчишка, не отрывая глаз от Алисы.
Алиса молча помахала ему рукой на прощанье. Ей было грустно.
— А как я сюда попал-то?
— Мы же с тобой договорились, — усмехнулся Сергей. —
Считай, что это был сон. Так будет лучше.
<<Назад Оглавление Далее>>
10.11.2007